Созерцание. Философия. Лучший путь к развитию созерцающего (понимающего) разума — глубочайшее усвоение философии, и только мировой философии как вселенской дискуссии

В этой статье мы рассмотрим понятие созерцания с разнообразных сторон, чтобы читатель мог широко представить себе природу этого феномена. Мы рассмотрим, как понимают термин «созерцание» в различных философских течениях и каким образом вы можете применять практику созерцания во благо своему здоровью.

Что значит созерцание. Медитация созерцания

Созерцание - способ познавательной деятельности, реализующийся как непосредственное отношение сознания к предмету. Таково научное описание термина «созерцание». В европейской философии Иммануил Кант был одним из тех, кто стоял у истоков исследования этого феномена. Нам известна идеалистическая направленность работ философа.

В этом конкретном случае было бы интересно взглянуть и сравнить, как типично европейский философ, взращенный на христианской культуре и её ценностях, приходит к более или менее схожим выводам с буддийскими мыслителями в плане понимания «созерцания» как категории противоположной эмпирическому (практическому) познанию мира, и тем не менее выводя созерцание на тот самый уровень, когда оно превосходит это самое практическое знание, потому что созерцание непосредственно, оно не возводит стен между наблюдателем и наблюдаемым, а следовательно, возможностей понять изучаемую вещь или явление в его неизмененном состоянии неизмеримо больше по сравнению с эмпирическим изучением вещей.

Созерцание, хоть и может быть переведено как contemplation, что означает размышление, но это не логическое размышление, когда подключается разум, чтобы тут же использовать инструменты, находящиеся в его распоряжении: оценку, сравнение, логику. Созерцание - это априорная предпосылка восприятию, т. е. созерцание - это не результат, к которому ведёт интеллектуальная или духовная деятельность, но в первую очередь данность, то, что лежит в основании и без чего дальнейшие размышления, рефлексия были бы невозможны.

Для Канта созерцание и представление - взаимозаменяемые понятия, т. к. для объяснения своих выводов Кант использовал слово «Anschauung», что в переводе и означает ‘вид’, ‘наглядное представление’, то же самое «comtemplation». Если проанализировать ход его мысли, то станет понятным, почему выбрано именно это слово. В немецком языке корень schau означает ‘смотреть’. Смотреть - значит созерцать.

Мы не будем глубоко погружаться в изучение морфологии русского слова «созерцание», но даже на интуитивном уровне чувствуется, что со-зерцать имеет связь с такими словами как «зрить», «зеркало». Последнее для нас, пожалуй, особо интересно, т. к. само явление созерцания есть не что иное, как вглядывание в зеркало бытия. Бытие представлено тем, что нас окружает. Следовательно, то, что мы видим, есть отражение нас самих или иначе природа - это и есть мы. Это, казалось бы, не совсем привычное умозаключение совершенно не противоречит философии Вед, где Пракрити есть понятие материи, природы, которая сливаясь с Пурушей, мировой душой, «Я», творит Вселенную.

Возвращаясь назад к философии Канта, мы не можем утверждать, что понимание созерцания великим мыслителем из Кёнигсберга было идентичным тому, которое можно почерпнуть из Вед. Однако и Кант не остаётся на месте в своих размышлениях и в первую очередь называет пространство и время априорными формами созерцания, т. е. такими, без которых было бы невозможно никакое дальнейшее созерцание, потому что всё, что бы мы ни воспринимали, прежде всего воспринимается нами через призму пространства и времени. В этом смысле кантианская теория не менее фундаментальна, нежели философия Вед.

Созерцание рассматривается как глобальный феномен и с точки зрения Ведантизма и кантианства. Позднее, созерцание будет сведено к узкому понятию из области психологии, а также его возьмут на вооружение последователи нью-эйдж, поэтому фундаментальная природа этого понятия будет редуцирована в определённой степени лишь к практикам техник релаксации. Но давайте продолжим разговор о созерцании и природе.

Природа созерцания состоит в том, что вы изучаете то, что непосредственно окружает вас, но не с помощью таких привычных средств, как анализ с использованием логики, а проходя мимо них, не преодолевая их, но идя другим путём, напрямую. Созерцание есть непосредственное изучение реальности такой, какая она есть. Проходя сквозь барьеры, расставленные разумом, вы внутренним взором видите то, что есть, а это и есть сама суть буддизма. Снять последние оставшиеся завесы и посмотреть на мир открытым взглядом, увидеть его без предубеждения. Это в свою очередь возможно только тогда, когда окружающее нас пространство, вещи и мы становимся едиными. Это, по сути, медитация на практике без использования специальных приёмов медитации, таких как сознательная концентрация на чём-либо, контроль за дыханием или целенаправленное избавление от мыслительного процесса.

Созерцание природы и созерцание бога

Погружение в сам процесс созерцания является медитацией де-факто. Ещё более действенным можно считать созерцание природы как таковой. Для человека привычно наблюдать за природными процессами. Переключая внимание на них, мы не замечаем, как из исследователя природных явлений превращаемся в художников, созерцающих свою натуру издалека, сначала восторгающихся ею, а позже и соединяясь с ней в единое целое. Так же, как художник и образ его картины есть одно, так и Человек и Природа неразделимы. Цивилизационному прогрессу порой удаётся убедить человека в противоположном, заставить поверить его, что он повелитель окружающего мира, а не его составляющая часть.

Дело тут не в том, чтобы принизить человеческую натуру, представив его вместо властителя частью мозаики. Речь о другом. Цивилизация, возвышая человека якобы над Природой, таким образом, исключает его из её состава, и властвует он над ней исключительно с позиции силы. В то время, как реальное положение вещей совершенно не умаляет истинного статуса человека. Человек не повелитель, но часть творения Природы, и в нём Природа проявляет себя в виде квинтэссенции. Поднимаясь над Природой, считая её ниже себя, мы тем самым сознательно обрекаем себя на изоляцию, в то время, как по происхождению нам уготовано быть не столько отдельной частью Природы, сколько ею самой!

В человеке могущество Природы проявилось как ни в чём ином. Человек - это Вселенная. Но, к сожалению, мы сознательно снимаем с себя сей драгоценный венец, променяв его на блестящую корону управителя прогрессом. Что есть технический прогресс по сравнению с невиданными глубинами океанов и космических далей? Да всего лишь инструмент, и весьма несовершенный, для изучения этой самой Вселенной, которую так пока и не удалось разгадать и вряд ли удастся. Ведь если мы думаем, что это возможно, то мы признаёмся себе в том, что мы с нашими несовершенными методами и инструментами способны постичь совершенство Вселенной. Непознаваемость Вселенной, какими бы средствами мы ни пользовались, доказывает нам её безграничность и вместе с этим указывает на то, что и наша сущность изначально не может быть определена, а её масштабы измерены, т. к. мы и есть эта Вселенная.

Что значит созерцание бога

Созерцание есть одномоментное схватывание того, что есть, инсайт. Так определяли это явление мыслители прошлого. Простыми словами, созерцание - это и есть познание бога таким, какой он есть. Здесь есть некоторое противоречие, но это только на первый взгляд, т. к. несовершенство семантики языковых структур не позволяет нам выразиться точнее. Мы всегда должны помнить, что язык - это лишь уловный код для передачи некоторых логических концепций. Но язык мало помогает тогда, когда мы имеем дело с понятиями, выходящими за рамки того, что может быть понято логикой.

Когда мы говорим, что созерцание - это и есть познание бога, мы не имеем в виду антропоморфного бога, т. е. некоего человекоподобного образа. Напротив, здесь делается акцент на идею пантеизма (не следует понимать его как язычество), когда «Всё» - «пан» есть «бог» - «теос», а Вселенная подразумевает единство всех частей мироздания.

В какой-то мере в эту же категорию попадает и учение Веданты, ведь там тоже не существует бога в образе человека. Брахман - это также не бог-творец, а некое начало, субстанция, которая существует как данность. При этом он не занимает главенствующей позиции в иерархии, он сам во всём и причина его в себе. В этом поразительная схожесть древневедического знания с концепцией пантеизма, которая была разработана значительно позднее, уже во 2-й половине второго тысячелетия нашей эры. Выдающимися представителями этого философско-религиозного учения были Джордано Бруно, Мейстер Экхарт и Бенедикт Спиноза.

Таким образом, созерцая Природу, мы созерцаем бога, мы познаём бога через Природу, ведь Природа и есть воплощение бога. Много слов сказано о том, что созерцание обостряет ум и возвышает душу . На чём основаны эти серьёзные выводы? Разумеется, логически мы понимаем, что это так, но не помешает подкрепить наше интуитивное понимание недавними открытиями, сделанными специалистами из университета Шеффилда. «Данные, полученные в процессе измерения активности головного мозга, подтвердили тот факт, что природные пейзажи укрепляют связи мозга и синхронизируют работу различных его зон, а пейзажи искусственные, наоборот, нарушают эти связи и вносят дисбаланс в работу мозга».

Речь здесь идёт о том, что созерцание пейзажей природы влияет на мозг человека как медитация. Ведь погружение человека в медитационный процесс приводит к аналогичному эффекту - синхронизации работы обоих полушарий мозга и, как следствие, более многоплановому восприятию мира, более глубокому его пониманию. Можно сказать, что практика медитации, вне зависимости от выяснения причин того, что поспособствовало погружению в медитационное состояние, является мощным инструментом для саморазвития.

Можно не исполнять предписаний выполнения медитации, сидя в позе Лотоса и концентрируясь на циклах вдоха и выдоха, и при этом перейти в медитационное состояние благодаря созерцанию живописных окрестностей той местности, где вы решили провести свободное время. Хотя и это, по сути, не главное. Самое важное - это ваш настрой. Если вы склонны к тому, чтобы видеть прекрасное, вы его и увидите. Если к тому же вы не склонны к чрезмерному рационализированию, будете избегать делать какие-то выводы положительного или отрицательного порядка, то вы сможете обойти ловушки сознания и действительно погрузиться в полное, настоящее созерцание, которое и откроет для вас двери в мир медитации.

Практика созерцания

Практика созерцания или медитации может быть построена на чём угодно. Это могут быть обычные предметы, какие-то внутренние образы, также это может быть даже поток ваших собственных мыслей, как один из видов медитации, когда вы должны наблюдать собственные мысли, плавно протекающие перед вами, при этом не отдавая предпочтения ни одной из них, а лишь позволяя им появиться и угаснуть.

Созерцание солнца также может быть рассмотрено в качестве объекта для медитации. Есть такое направление, последователи которого занимаются созерцанием солнца (Sungazing). Хотя для них это в большей мере терапевтическая практика, однако, не стоит исключать и того, что неосознанно в этот момент также происходит погружение в состояние медитации, и хотя бы отчасти тот терапевтический эффект, который здесь имеет место, может быть отнесён на счёт медитации.

Созерцание с практической точки зрения позволит вам справиться со стрессом. Погружение в новое состояние сознания освободит разум от бесконечных забот, что также благоприятно скажется и на состоянии здоровья. Нужно иногда давать мозгу передышку в его неустанной деятельности, а практика созерцания как раз и послужит началом прекращения внутреннего диалога.

Выделите хотя бы один день в неделе на то, чтобы выйти на природу или просто погрузиться в медитацию, созерцая пространство вокруг вас. Это совсем не трудно. Иногда мы неосознанно оказываемся в этом состоянии, не замечая его. Но такие моменты нужно отмечать, т. к. они могут заложить основу для последующих регулярных занятий медитационными практиками и работы над собой.

Учение Аристотеля - объективный идеализм. Оно сложилось в результате критики учения Платона об идеях. Эта теория (об идеях) несостоятельна по ряду причин:1. Идеи Платона суть простые копии, или двойники, чувственных вещей и не отличаются от них по своему содержанию. 2. Так как Платон отделил мир идей от мира вещей, то идеи ничего не могут дать существованию вещей. И хотя Платон утверждает, будто вещи причастны к идеям, эта их причастность просто метафора. Учение Платона не может объяснить отношение идей к вещам еще и потому, что Платон отрицает способность идей быть непосредственно сущностями вещей. 3. Утверждая, будто идеи относятся к другим идеям, как общее к частному Платон впадает в противоречие. При таком понимании каждая идея есть одновременно и сущность, так как будучи общей, она присутствует в менее общей, и несущность, так как сама она в свою очередь причастна к стоящей над нею более общей идее, которая и будет ее сущностью. 4. Платоновское учение о сущности идей независимых по отношению к вещам чувств мира приводит к нелепому выводу: так как между идеями и вещами есть сходство и так как по Платону, для всего сходного должна существовать идея, то кроме идеи, например человек и кроме соответствующих ей вещей, должна существовать идея того сходного, что существует между ними. Далее для этой новой идеи человека и для находящейся под нею первой идеи и ее вещей должна существовать еще одна - третья - идея... 5. Обособив идеи в мир вечных сущностей, отличный от изменчивого чувственного мира, Платон лишил себя возможности объяснить факты рождения, гибели и движения. По Аристотелю каждая единичная вещь есть единство материи и формы. Форма нематериальна, но она не есть и потусторонняя сущность. Форма есть действительность того возможностью чего является материя. Например, если кирпич, является формой глины, рассматриваемой как материю, то формой этой материи будет дом. Однако так мы поднимаемся до формы, которую уже нельзя рассмотреть как материю. Такой предельной формой является перводвигатель или бог. - идеализм. Исходная точка - существование независимой от субъекта объективной действительности. Ощущения человека являются отражениями, копиями предметов внешнего мира. Таким образом источником познания является чувственный опыт, а ощущение предполагает независимый от сознания предмет восприятия. Логика по Аристотелю - наука о доказательстве, а также о формах мышления, необходимых для познания. Аристотель главное значение придает достоверным и необходимым выводам, а не выводам вероятности и возможности. Поэтому он на первый план выдвигает движение мысли от общего к частному (дедукция) а на индукцию обращает мало внимания. Космология и физика. Космология - геоцентрическая. Земля - шар. Источник движения - бог (перводвигатель). . Одним из важнейших принципов является учение о целесообразном в природе. Этот принцип распространяется на все бытие и даже на бога. Эта целесообразность является внутренней и бессознательной целесообразности природы Научное созерцание есть высшая доблесть, наиболее совершенный вид блаженства. Созерцательная деятельность разума существует ради себя самой, не стремится ни к какой внешней цели и заключает в себе ей одной свойственное наслаждение. Аристотель Перенял у Платона идею о том, что подлинное знание содержится в понятиях , так как это знание логическое. Но, по Аристотелю, Оно находится не только в сверхчувственном мире, но и в мире чувственном. Таким образом, Аристотель Признаёт необходимость явлений чувственного мира для знания → реализм. Понятие не противопоставлено действительности, а идеи вещам, так как идеи осуществляются в мире действительности. Аристотель эмпирик , он сначала исследует частные явления, а затем переходит к общему.Аристотелю Принадлежит теория о научном доказательстве: В основе всех наук лежит начало, которое познаётся непосредственно разумом, без участия эмпирических чувств – это аксиома с Аристотеля начинается разработка формальной логики.Познание направлено на постижение сущности вещей, но, по Аристотелю, общее познаётся из частного. Само знание – это система понятий, сочетающихся между собой логическим законом → знание имеет логическое основание. Источник знания – в способности разума усматривать всеобщееВсякое развитие – переход от возможности к реализации. Материя – пассивное начало, материал для формы, бытие как потенция (возможность бытия). Форма – это сумма свойств, отличающих один предмет от другого. Сущность и вещь, также как материя и форма, не существуют в отрыве друг от друга (как у Платона). Форма является конечной целью, к которой стремится всё существующее Душа человека дает смысл и направленность жизни. Душа есть причина и начало живого тела, ведь душа – причина как источника движения, как сущность одушевленного тела. Тело – материя органического вещества. Как форма господствует над материей, так и душа над телом, разум над чувствами.Первая – растительная душа, которой обладают растения. Она обладает способностью размножаться и осуществлять обмен веществ. Вторая – чувственная, ею наделены животные, которые отличны от растений тем, что обладают способностью воспринимать формы с помощью ощущений. Третья – разумная, присущая человеку, она познает и думает. Теория познания строится с позиции эмпиризма, суть вещей познается с помощью ощущенийПод диалектикой Аристотель понимал средство разрешения противоречий, с которыми сталкивается знание на уровне единичного. Сущность не может быть противоречивой, поэтому на уровне сущностной диалектика исчезает. Диалектика – низший уровень логики, она связана с движением от знания единичного к знанию общего. Формами истинно научного знания явл-ся понятия, постигающие сущность вещи. Сформулировал логические законы : з-н тождества (понятие должно употребляться в одном и том же значении в ходе рассуждения); з-н противоречия (не противоречь сам себе) и з-н исключенного третьего (А или не-А истинно, третьего не дано). Этика. Добродетель – то, что служит интересам об-ва, что укрепляет социальный порядок.

Сущность названия метода вкратце можно передать так: концентрация, очищение и раскрытие потенциала ума.

В некоторых восточных школах приводят следующий пример. Представьте себе чистейшую хрустальную чашу, наполненную родниковой водой. Кто-то бросил туда горсть песка. Вы взболтали воду, песчинки кружатся и оседают на дно. Вода успокаивается, песчинки остановили свой танец, в чашу проник солнечный луч. В процессе медитативного созерцания сознание наше уподобляется этому солнечному лучу и воде – воедино слитым. Вот это и есть момент медитативной глубины ума. Заметим, что в пифагорейской школе созерцательная деятельность относилась к числу наиболее продуктивных занятий для ума Человека. Термин «медитативное мышление» предвидит умение выработать в себе ровное, спокойное, одновременно сосредоточенное и волевое отношение к событиям, происходящим вокруг тебя. И это не есть уход или отрешение от мира. Расскажу вам одну притчу. Притчу о счастье.

«Один юноша спросил у своего отца:

- Отец! Кто может научить меня счастью?

- Счастью тебя научит мудрец, который живет на далекой горе. – И отец указал точно, где можно найти этого мудреца.

И вот юноша отправился в путешествия и после долгих странствий на вершине горы увидел замок, где жил мудрец. Он поднялся туда и был ослеплен красотою, которой дышало все вокруг. Ему сказали:

- Подожди! Мудрец занят.

Юноша долго просидел у фонтана, думая что же он, наконец, спросит у мудреца. И вот, когда его пригласили к мудрецу, тот спросил:

-…Скажи, друг мой, видел ли ты нимф, которые кружились вокруг тебя, золотых рыбок в бассейне, на берегу которого ты сидел? Видел ли ты цветы и фиалки, благоухающие на подносах гурий лотосы, цветущие в мраморных бассейнах?

- Нет, Учитель, я ничего не видел. Простите, я был поглощен своей мыслью о счастье.

- Дитя мое, сейчас я слишком занят, чтобы объяснять тебе, что такое счастье, пойди погуляй по дворцу. Потом придешь, и я объясню тебе, что такое счастье. Но хорошенько посмотри на все вокруг.

Юноша пошел и стал любоваться нимфами, которые танцевали, лотосами, прекрасными скульптурами. Затем он вернулся к мудрецу.

- Ну что ты видел все это?

- Да, это восхитительно! Это великолепно!

Мудрец сказал:

- Ты понимаешь, друг мой, у меня опять нет времени объяснять, что такое счастье. Возьми-ка ложечку (и он капнул ему в ложечку две капли оливкового масла). Иди, снова посмотри на окружающую тебя красоту, потому что ты еще многого не видел. И возвращайся ко мне через два часа, только так, чтобы не потерять эти капли.

Юноша старательно ходил по дворцу два часа. Потом он вернулся.

- Ну что? Заметил ли ты то, что в прошлый раз ускользнуло от тебя?

- Нет, Учитель, я был поглощен тем, чтобы не потерять масло, которое Вы мне дали.

- Вот видишь, счастье – это способность наслаждаться всей красотой окружающего мира и видеть ее, но не забывать о тех двух каплях масла, которые дает тебе Учитель».

И вот задача медитативного рассуждения – вскрыть Истинное «Я», заставить его вращаться и наполнять собою сферу Настоящей Личности и таким образом соединить Истинное «Я» и Настоящую Личность воедино. Вдумайтесь, что произойдет, когда ваше Истинное «Я» станет вашей подлинной личностью, и когда подлинная ваша личность станет Истинным «Я»? Тогда существование личностной обертки станет невозможным, потому что вам нечего будет скрывать, нечего будет «рисовать на поверхности себя», вам не захочется больше себя «приукрасить». Вы будете собою всегда, во все минуты своего бытия. Вот это и есть задача медитативного анализа, рассуждения и мышления. Таким образом, мы приходим к удивительному выводу, что для того, чтобы расширить ум до бесконечности, вначале нужно дойти до его глубины, до той точки, которая лежит в центре ума, и уже из области этой точки – творить свое мистическое превращение.

Сосредоточенное, спокойное, волевое мышление не есть отрешение от окружающего мира, но это способ наиболее конструктивного и вместе с тем нравственного разрешения существующих проблем. Более того, никакое восприятие прекрасного, никакое вдохновение, являющееся подлинной основой творчества невозможно без медитативного мышления. В жизни каждого Человека можно обнаружить такие моменты: когда сердце и разум останавливаются в безмолвии, и приходит момент знания, покоя и счастья. Мы, может быть, не знаем еще, что это за знание. Этот покой, быть может, страшит нас, но это здесь, мы чувствуем его в себе. Оно в нас. Это момент ощущения себя в Господе. Такое состояние ума тонко передает японский медитатор и мистик Басё:

«Старый пруд,
прыгнула в воду лягушка,
всплеск в тишине».

Ничего больше: пруд, лягушка и всплеск. И это медитация.

К одному тибетскому Учителю все время приставал его ученик:

- Как должно мне медитировать?

- Когда ты медитируешь, сосредоточь свое сознание на том, или ином предмете...

Ученик выполняет указания, а потом опять приходит к Учителю с тем же вопросом.

Однажды во время большого праздника в городе Учитель наблюдал за танцем клоуна, который развлекал собравшихся лам в промежутке между священными танцами, и не заметил, как к нему снова подкрался настырный ученик.

- Учитель, как должно мне медитировать?

- Когда одна старая мысль отшумела, а новая еще не проявилась – ведь между ними еще есть пауза? Не так ли?

- Так.

- Продли ее! Это и есть медитация.

Танцы лам были наполнены мистического смысла, и они вызывали зрителя на внутреннюю работу, на размышление, на концентрацию и, когда вышел клоун все расслабились. Это расслабление тибетский Учитель и сравнил с медитацией. Так вот, существует древнее определение медитации. Это искусство слушать молчание.

В Балканских горах есть пещера Магура – одна из самых глубоких загадочных пещер мира. Расскажу вам о женщине, работавшей там экскурсоводом. Она и сама не знала, что преуспела в медитации. Эта женщина привела нашу группу в самый глубокий грот, названный концертным залом, и попросила:

Дорогие гости Магуры! Пожалуйста, выключите свои фонари, помолчите, вслушайтесь!

В полном мраке мы услышали: кап, кап, кап... Это был момент медитации.

Наша проводница сказала:

Я не знаю, как это объяснить, но когда мне плохо, я спускаюсь сюда (а пещера Магура – это 3,5 км подземных коридоров и гротов), гашу фонарь и слушаю. И вся боль снимается с моей души. Я выхожу очищенной и просветленной.

Раньше она была народной певицей, а потом ушла работать в пещеру Магура. Она знает каждый уголок этого величественного подземелья. И говорит: «Я очищаюсь в этом». Это ее Дом Молчания.

Учитесь находить такие «дома» в вашей жизни, не проходить мимо них. И если медитация – это искусство слушать молчание, то магия есть искусство делать молчание красноречивым.

Во внутреннем дворе египетского святилища часто повторялась одна и та же любопытная сцена: наставник приводил вновь прибывшего (неофита), уже перешагнувшего через порог четырех испытаний (испытание страхом, страстью, совестью и молчанием), например, к дереву и, плавно указав на него рукой, предлагал: «Стань им». Растерявшийся новичок, наивно предполагая, что от него требуется изобразить дерево, широко разводил руки, растопыривал пальцы, делал мрачное, «древесное лицо» – в общем, старался, как мог. Остальные ученики, уже знакомые с этим приемом медитативной тренировки, глядя на него, искренне потешались. Конечно, бедняга, выдохшийся в своих безуспешных попытках врасти в землю, зацвести, покрыться корою и тому подобное, не мог знать, что сейчас просто проверяется его способность сосредоточиваться на дереве и добиться с ним максимально возможного энергетического обмена – отождествления, а точнее (ибо отождествление, Caritas, все-таки термин более терапевтический), трехплановой идентификации.

Трехплановая идентификация – предельная схожесть с выбранным объектом на всех трех Планах, достигаемая за счет его длительного и пассивного медитативного созерцания.

Метод трехплановой идентификации или метод медитативного созерцания предполагает последовательное проникновение в мир идеи данного объекта, в его душу или энергетическое строение и, наконец, как результат – ощущение в себе его физических качеств .

Справедливости ради необходимо заметить, что далеко не каждый новичок реагировал на испытание столь «древесно». Комичным сделалось лицо не новичка, а молодого, самоуверенного наставника из святилища Амена, когда один из недавно допущенных до практических занятий учеников, 14-летний мальчик, на предложение сделаться камнем ответил тем, что спокойно сел перед указанным камнем, скрестив ноги и собрав пальцы в каком-то неизвестном наставнику ключе, и на вопрос смешавшегося наставника «Что ты делаешь, брат мой?» (обращаться надо было – «дитя») спокойно ответил: «Жду, когда камень войдет в меня». Пройдут годы, и этот мальчик станет Иерофантом Горуса и одним из Учителей будущего. Египетский «вундеркинд» был прав – целительная сущность метода медитативного созерцания заключается в том, что мы стремимся стать пассивными по отношению к объекту созерцания или временно стать его пациентами и учениками .

Вы удивитесь: как можно быть пациентом камня? Можно быть пациентом и учеником не только камня, но даже сухой половой тряпки.

В современном энциклопедическом сборнике «120 философов» автор П.С. Таранов (хотя я не во всем могу согласиться с его трактовкой древних эзотерических учений) приводит следующий интересный пример иррационального логического мышления или «нелогичной» логики; вполне характеризующий все только что сказанное о методе медитативного созерцания.

«Открыть каждому из нас для себя Будду не так-то просто, сложная простота его тайны не может быть передана словом или в слове, только через особую организацию слов наставительной мудрости можно попытаться заглянуть туда, где он. Один монах спросил у буддийского адепта: «Кто такой Будда?» «Сухая половая тряпка» – последовал ответ. Возможны и другие варианты ответа, например, три циня хлопка, кипарис во дворе» .

(Таранов П.С. «120 философов».)

А вот так комментирует акт медитативного созерцания этой самой сухой половой тряпки один из Учителей дзен-буддизма Дайсэцу Тэйтаро Судзуки; в его комментарии с особенной ясностью раскрывается целительный, терапевтический эффект медитативного созерцания: «Вот метод. Что бы вы ни делали: сидели или лежали, пусть ваш разум постоянно будет сосредоточен на этой половой тряпке. Настанет время, когда ваш разум неожиданно остановится, подобно крысе, оказавшейся в тупике, затем вы погрузитесь в нечто неизвестное с криком: «А, вот оно!» Когда раздается этот крик, вы открываете себя, в тоже самое время вы обнаруживаете, что все учения древних авторитетов, изложенные в буддийской Трипитаке, даосских писаниях и в конфуцианской классике, являются не чем иным, как простым комментарием к вашему неожиданному возгласу: «А, вот оно!». (Дайсэцу Тэйтаро Судзуки «Основы дзен-буддизма».)

Там, где Судзуки говорит о нашем разуме, неожиданно оказавшемся, подобно крысе, в тупике, по сути, описывается момент проникновения сущности половой тряпки в наше временно сделавшееся пассивным по отношению к ней Истинное «Я». Отсюда следует возможность дальнейшей трехплановой идентификации с тряпкой, ощущение ее вибрации, жизни, наполняющей ее, каждой ее мельчайшей складочки и т.п. Иначе говоря, вы сами становитесь созерцаемым предметом, при этом оставаясь самим собой, не растворяясь в процессе созерцания.

Всякая вещь, в том числе и сухая половая тряпка, три циня хлопка, кипарис во дворе, камень, обладает эйдосом , сущностью и логосом .

Эйдос – есть все, что мы знаем о вещи; все, чего мы о ней еще не знаем; и все, что мы способны о вещи узнать в будущем. Эйдос – это вся вещь во всем ее познанном и непознанном объеме.

Сущность – это божественное содержание вещи или ее Истинное «Я».

Логос – это наш процесс проникновения в вещь, наш процесс познания вещи. Если перевести LOGOS точно как «слово», то словом вещи является то, что вещь начинает нам постепенно о себе рассказывать.

Что такое логос лица вашего ближнего? Когда вы смотрите на лицо вашего ближнего и встречаете Человека с необычными чертами, глубокими глазами, – вы поневоле с интересом думаете: вот Человек необычный, может быть, гений. Вы не физиогномик, вы не владеете данными из области френологии, но просто внутри вас живут те знания, которые были посеяны в вас Творцом давным-давно – при сотворении мира. Вы вгляделись в неизвестное лицо и начинаете в него проникать. Происходит первая фаза трехплановой идентификации – фаза ментального созерцания, когда вы отвечаете себе на какой-то вопрос в своем сознании.

Так вот, если сущность есть Божественное содержание вещи, а Божественная энергия всегда целительна и гармонична – значит такая сущность есть и в тряпке, и в кипарисе, и в дереве, и в камне, и в человеческой личности. И если проявить эту сущность, извлечь ее на поверхность и вступить с ней в контакт – можно воспользоваться огромными, сокрытыми в ней целительными ресурсами.

Однако невозможно говорить о целительной работе лишь внутренних ресурсов созерцаемой вещи, ибо в процессе созерцания происходит также механическая концентрация и активизация всех внутренних сил нашего собственного организма, которые – опять же через созерцание – переходят из пассивного состояния в пробужденное, активное. Это значит, что процесс исцеления своего ума, души и плоти осуществляется двояко: с одной стороны – истинная сущность созерцаемой вещи (например, вазы или камня, или дерева) переходит в вас и раскрывается там; то есть вы добиваетесь максимально возможного, интенсивного энергетического обмена; вы сами становитесь этой вещью и параллельно ваша собственная энергия переходит в пробужденное состояние за счет того, что ум долгое время находился в сосредоточенном, углубленном состоянии.

Гермес, Имхотеп, Будда – Великие Посвященные, они дали нам этот метод, позволяющий через созерцание примитивной тряпки или кипариса, или камня прийти к Господу внутри себя.

Вот великое искусство, Ars Magna, искусство, дающее возможность сделать самый обычный (при других обстоятельствах, возможно, даже бессмысленный) предмет средством и путем внутреннего совершенствования. Вы помните: Будда девять лет медитировал под деревом, которое вся буддийская традиция называет «деревом с 5 тысячами шумящих листьев»? Это значит, что Будда настолько отождествил самого себя с деревом, что он смог почувствовать каждый его листочек и шум каждого листочка – такое колоссальное проникновение в жизнь дерева, листа, камня – всего, что «вовне». Истинно высказывание, что для того, чтобы прийти к Господу, нужно сначала прийти к Нему внутри себя, то есть дойти до своей внутренней Сущности, пробудить ее в себе, заставить ее раскрыться, расшириться. Прежде всего – найти наше Истинное «Я». Оно – есть путь, и только оно лежит в начале всех вещей.

Логика и воля, или созерцательная и волевая составляющая нашего внутреннего внимания работают здесь только на прием, на получение информации, они как бы осознанно подчиняются энергии созерцаемого предмета. Этот предмет за счет того, что оперирующий становится пассивнее его, медленно, постепенно перетекает в психику оперирующего и раскрывается там, освобождая свои внутренние силы.

Объясняется метод медитативного созерцания предельно просто, практическое выполнение тоже не составляет особенного труда; а вот понять его и соответственно не допустить умственных ошибок при его применении – значительно сложнее.

Позволю себе привести короткий отрывок из труда Элизабет Хейч «Посвящение». Автор говорит о методе медитативного созерцания так:

«Следующим заданием была концентрация на пальме, под которой я любила сидеть. Я села там и сосредоточила все свои мысли на этом дереве. Шли часы, настал вечер, и нужно было идти домой. Утром я снова была в храме и после групповых упражнений опять заняла свое место под пальмой. Сначала меня отвлекали посторонние мысли, я была еще в мире мыслей, но я отгоняла их, постепенно погружалась все глубже в себя, в глубину, куда мысли уже не могли следовать и отвлекать. Я думала о пальме, и она медленно наполняла все мое существо. Проходили дни, может быть, недели, я не знаю, я потеряла всякую связь с внешним миром. И вдруг я испытала странное чувство, будто я смотрю на пальму не со стороны, а изнутри. Со все возрастающей силой я стала видеть и переживать ее внутреннюю сущность, сама стала пальмой. И, наконец, наступил момент осознания того, что пальма во мне, а я – в ней, я сама – пальма! Погруженная в себя, я потеряла ощущение времени и пространства. Но вдруг какая-то сила медленно потянула меня назад, в мое личное сознание, и я увидела Иму, стоящего передо мной.»

(Элизабет Хейч «Посвящение». «Сфера», М., 1993.)

Текст весьма примечателен, однако если говорить в целом о труде Э.Хейч, советую его читать с очень большим вниманием – не все в нем равноценно.

Можно выделить два вида медитативного созерцания и три фазы, существующие внутри каждого из видов, через которые следует последовательно пройти для достижения конечного результата – полной трехплановой идентификации .

Виды: 1. углубленное медитативное созерцание; 2. перманентное медитативное созерцание.

Фазы: 1. ментальная; 2. астральная или эмоциональная; 3. трехплановая.

Третья фаза характеризуется постоянным, установившимся состоянием трехплановой идентификации с объектом созерцания. Трехплановая фаза говорит о том, что наш ум, наша душа и наша плоть уже несут в себе совершенный отпечаток созерцаемого нами символа или предмета.

Однако не рекомендую вам начинать метод медитативного созерцания с символов, то есть с объектов, не имеющих физической формы. Если вы созерцаете абстрактный символ – это уже совсем другой метод, он называется методом визуализации , и для его осуществления нужны некоторые иные умения. Полезно начинать медитативную практику созерцания с физических предметов, то есть имеющих физическое тело, энергетическое строение и идею. У символов же есть только идея и энергетическое строение, но нет физического воплощения в виде конкретного предмета.

Вот правило: объект созерцания для начала должен быть выбран из вещей неподвижных, обязательно обладающих материальной формой и хорошо нам известных.

Если, скажем, вы приступаете к созерцанию статуи, истории которой, предназначения и сущности вы не знаете, то для начала придется собрать максимум информации о ней.

Правило говорит о неподвижных вещах. Исключением является вода – созерцать лучше всего текущую воду.

Что касается огня, то здесь существуют особые правила (лучше начинать со свечного огонька, а потом созерцать особым образом приготовленное пламя). И все-таки начинать с огня я не советую. Огонь – великая, мощная сила, но к нему нужно правильно подойти, иначе возобновляющий огонь может превратиться в жгучее пламя.

Углубленное медитативное созерцание, с которого непосредственно и начинается работа, заключается в следующем: на протяжении первых трех дней упражнения – мы посвящаем созерцанию объекта по 30 минут 3 раза в день. Во время каждого отдельного акта созерцания нужно стремиться последовательно пройти через все три фазы (хотя третья фаза может наступить и не сразу, а на второй, на третий день…)

Ментальная фаза – констатация всех зримых и незримых качеств объекта.

Можно сказать, что углубленное медитативное созерцание на ментальной фазе своего развития начинается с медитативного рассуждения: определения всего, что мы знаем об объекте; всего, что мы, вероятно, о нем еще не знаем; предположений о его предназначении; каков он на Физическом Плане – предназначение и роль в физической гармонии Земли или Вселенной; на Астральном Плане – роль в астральной гармонии; на уровне Духа – роль в мысли Творца, чему он служит, его идеи.

Напоминаю, созерцать надо только гармоничные вещи. Лучше всего начинать созерцать шар, хрустальный шар. К одной из моих учениц на второй день такого медитативного созерцания неожиданно начали приходить мысли – с какими цветами она гармонирует, как через нее проходит и преломляется свет… Затем, извините за шутку, она поймала себя на мысли, что она думает…

Другой ученик, который медитировал над ликом Сфинкса, стал ощущать на себе плат Сфинкса. Другой ученик в процессе медитации над понятием «мудрость» не мог отделаться от мысли «Я есть мудрость». Возможны и такие вещи. Но его не надо за это осуждать, это не гордыня – это вхождение в объект, т.н. процесс глубинного самоотождествления с идеей.

Этот метод приносит огромную пользу в раскрытии нашего Я – мы становимся тоньше, чувствительнее, мы начинаем лучше понимать природу вещей.

На ментальной фазе мы просто логически – в процессе созерцания – констатируем все зримые и незримые качества объекта: зримые – его форма, цвет, запах, иные особенности; а незримые – его информационная емкость, его предназначение, цели, та цель, с которой Творец мог замыслить этот объект. Ведь каждая вещь, которая имеет физическую форму на Земле, должна иметь замысел в уме Господа. Вы скажите: при чем здесь замысел Господа, когда эту вещь, скажем, стол, создал плотник Вася? Да, но чтобы создать стол, плотник должен взять эту мысль из универсального Духа. Мысль сначала должна пройти через Ум Господа. Мы с вами ничего не рождаем, мы лишь являемся проводниками Божественной Воли! И многие из тех, что объятые гордыней, почли себя творцами своих плодов и захотели насытиться ими, – жестоко пали. Помните об этом.

Астральная фаза – есть постепенное приведение себя в состояние абсолютной пассивности по отношению к созерцаемому объекту, медленное, последовательное отслаивание всех сознательных мыслей, уход глубоко в себя и спокойное наблюдение объекта там, внутри. Анализ сменяется проникновением, наполнением себя энергией, образом и информацией объекта. Разум не анализирует, он только воспринимает. В этот момент мы ни о чем больше не думаем, мы просто фиксируем свой взгляд на предмете, стремясь к тому, чтобы он ясно отпечатался в нашем уме, был виден даже с закрытыми глазами. Следует стремиться внутри себя почувствовать точно такой же предмет, перенести его вовнутрь самого себя. Именно то, что ответил египетский мальчик – «жду, когда камень войдет в меня».

Трехплановая фаза характеризуется полной идентификацией трехпланового организма созерцающего с объектом созерцания. Она наступает в результате правильного осуществления первой и второй фазы. А именно: констатации всех зримых и незримых качеств объекта, углубленного проникновения в мир его идеи и правильного самоотождествления на астральном уровне – правильного пассивного наблюдения объекта. Трехплановая фаза – когда вы начинаете чувствовать себя созерцаемым объектом – может проявиться через неопределенное время после начала работы.

Только что мы рассмотрели фазы углубленного медитативного созерцания. Все эти фазы можно отметить и в перманентном медитативном созерцании, которое можно охарактеризовать так:

Перманентное медитативное созерцание заключается в создании мыслеформы (образа, фантома, ментальной и астральной копии) созерцаемого объекта и постоянном закреплении этой формы в сознании оперирующего.

Таким образом при помощи перманентного медитативного созерцания мы превращаем тот участок жизни, на пространстве которого мы предаемся созерцанию (несколько дней или даже несколько месяцев, важно лишь не менять объект созерцания), в акт постоянного медитативного созерцания, то есть весь наш участок жизни включается в акт перманентного медитативного созерцания: объект всегда с нами, он медленно, по частичке перетекает в наше сознание и раскрывается там; мы не упускаем его из спектра своего внутреннего внимания, мы постоянно держим его перед собой, мы не думает о нем – мы видим его, мы чувствуем его. Мы одновременно и думаем, и не думаем о нем. Почему? Мы стремимся лишь видеть его картину, лишь держать его в памяти, но не думать о нем. Поэтому верно утверждение, что перманентное медитативное созерцание протекает на уровне астральной и, возможно, трехплановой фазы, без медитативного анализа, без умственных заключений об объекте.

Последовательность и чередование углубленного и перманентного медитативного созерцания следующая: вначале три дня – три раза в день – по 30 минут (это наиболее гармоничная система работы ума) только углубленное созерцание. Осуществляется формирование мыслеформы предмета, которую мы создаем и закрепляем в своем сознании и в области своего астрального тела.

Затем переход к перманентному созерцанию мыслеформы, когда объект постоянно находится перед нашим внутренним зрением. Мы видим его, по выражению Дайсэцу Тэйтаро Судзуки, «что бы мы ни делали: сидели или лежали», но при этом полностью отсутствует ментальная фаза – мы не анализируем, не думаем и не размышляем над эйдосом объекта, мы просто созерцаем, наблюдаем его, позволяем ему войти в нас.

Перманентное медитативное созерцание представлено только второй (астральной) и, возможно, третьей фазой. Ментальная фаза отсутствует.

Необходимо заметить, что переходя ко второму этапу работы – к перманентному, оперирующий не оставляет своих упражнений в углубленном созерцании; ибо так, через сочетание двух этих видов созерцания мы достигаем полноты. То есть три раза в день, но не менее двух раз мы созерцаем объект углубленно, остальное же время заполнено его перманентным созерцанием. Это схоже с тем, что уже говорилось о наблюдении за своими руками: постарайтесь зафиксировать внимание на своих руках и хотя бы три раза в день по 30 минут наблюдать, не упускать их из спектра своего внимания. Вы почувствуете огромное внутреннее раскрытие. Только применяйте закон магов Египта: «Надумал – делай! Благая мысль есть обязанность, помни, что уклонение от обязанности влечет наказание» .

Действительно, можно сказать, что медитативная концентрация ума, представленная изученным нами методом медитативного созерцания, это одновременно ключ и дверь к организации, активизации и очищению своего сознания. Переходим к следующей ступени медитативной работы – к методу визуализации.

Медитативный аспект сознания включает в себя внутреннее внимание и внешнее внимание .

В первом случае мы концентрируемся на внешнем предмете или символе и углубляемся в нечто, не являющееся (по крайней мере, как кажется на первый взгляд) частью нас, т.е. подразумевается ориентация медитативного аспекта сознания во внешний мир. Во втором случае осуществляется концентрация сознания на чем-то внутреннем, являющимся частью нашего Физического или Психического Плана. Таким образом, медитативный аспект сознания ориентируется вовнутрь. И внешнее, и внутреннее внимание можно разделить на две составляющие: созерцательную и волевую .

Задача созерцательной составляющей медитативного аспекта сознания – раскрыть качество созерцаемого объекта в глубине нашего ума и параллельно разбудить наше Истинное «Я» через сам процесс созерцания. Процесс медитативного созерцания построен на прохождении сознания через три фазы: ментальную, астральную и трехплановую. Окончательным же результатом процесса медитативного созерцания какого-либо конкретного физического объекта должно являться полное трехплановое отождествление нашего организма с объектом созерцания, то есть постижение его умственной, идейной природы, энергетического строения и вибрации и, наконец, ощущение в себе его физических свойств.

С одной стороны, Сущность – Божественное содержание вещи – раскрывается и оживает внутри нас, ибо вещь плавно перетекает в наше сознание. С другой стороны, контакт с Сущностью, с Божественным содержанием вскрывает и активизирует нашу собственную Сущность, заставляя ее пробуждаться, расширяться, оживать. Так в целом можно охарактеризовать медитативную созерцательную деятельность – это пассивная медитация. Таким образом терминологически верно утверждение, что процесс медитативного созерцания целиком построен на активизации созерцательной составляющей медитативного аспекта сознания (внешнее внимание). То есть наше внешнее внимание работает на созерцательном, пассивном уровне. Нам достаточно будет посмотреть на схему работы ума, так называемый «треугольник ума», чтобы понять, что созерцательная деятельность нашего ума далеко не исчерпывает медитативных возможностей сознания.

Наша мысль, наш Дух, наш ум вообще имеют три главные свойства: это эссенциальное качество веры или абсолютное знание; качество мудрости (то, что мы называем волей ума, активным и сострадательным проявлением ума) и качество разума или то, что присуще нашей логике, анализированию, исследованию.

За созерцательную деятельность сознания отвечает качество разума, интеллекта, воображения – это пассивная, воспринимающая сторона ума. Основной задачей нашего интеллекта является изначально воспринимать, анализировать, синтезировать. А волевой составляющей нашего внутреннего или внешнего внимания будет качество мудрости или качество воли, то, что проявляется активно. Например, вначале мы созерцаем некий символ, и это – созерцательная составляющая; затем с созерцаемым символом мы осуществляем некое внутреннее или внешнее действие, то есть мы подвергаем символ какому-либо видоизменению либо внутри себя, либо вне себя.

Медитативный процесс может быть построен как целиком на созерцательной деятельности, так и только на волевой деятельности медитативного аспекта сознания. В этом герметическая традиция отличается от некоторых восточных традиций медитации. Изначально герметическая традиция считает, что созерцательная деятельность нашего ума нужна нам только затем, чтобы принять некое качество в себя, взрастить там плоды этого качества и отдать нечто во внешний мир. Глубокий смысл приобретает идея, что главной задачей нашей медитации должно быть активное милосердие. Эта же идея существует в тибетском учении, только там нет понятия волевой составляющей внутреннего или внешнего внимания. Однако крайне важно уяснить: когда мы начинаем делать что-то, кроме пассивного созерцания объекта, включается волевая составляющая внутреннего или внешнего внимания; когда мы выполняем только созерцательную деятельность – работает целиком пассивная, воспринимающая сторона. При этом обе составляющие внутреннего внимания и внешнего внимания как волевая, так и созерцательная могут быть ориентированы во внутренний мир Человека или во внешний мир.

обновлено 06.2008

МАТЕРИАЛЫ 1-Й ЛЕТНЕЙ МОЛОДЕЖНОЙ НАУЧНОЙ ШКОЛЫ с. 43

РОЛЬ СОЗЕРЦАНИЯ В ФИЛОСОФИИ
ПЛАТОНА И АРИСТОТЕЛЯ

Начиная с основания древнегреческой философии, созерцание играет ведущую роль в развитии знания и самосознания науки. Греческие философы первыми открыли, разработали и осмыслили созерцание в рамках рационального подхода в познании. Причем оно выполняло различные функции в познавательной деятельности. Созерцание было основой образа жизни отдельных философов; в другом варианте оно выступало в качестве метода познания, - (высшей); возможна также его трактовка как способа мировосприятия. Как правило, когда речь идет о специфических чертах греческого мировоззрения, то следует указать на то, что оно было по преимуществу созерцательным. Это относилось ко всем сторонам жизни греческих полисов. Речь идет о постоянном подчеркивании превосходства созерцательной жизни (жизни мудреца) в противоположность трудовой деятельности, политической практике, вообще всякому действованию. Жизнь мудреца представлялась как постоянное созерцание божественного, вечного и беспредельного Космоса, представляющее собой единый живой организм. Причем созерцание высшей истины бытия было основано на самопознании, на самоиспытании, т. е. движении познания от индивида к универсуму, через поиск последнего в самом себе. Следует отметить, что в рациональном варианте созерцание включает в себя интуицию, умозрение, воображение, фантазию и другие элементы, для него характерные. Однако сфера действия созерцания этими рамками не ограничена, как не ограничен ими и человеческий опыт. В иррациональном опыте созерцание уже выходит за рамки рациональной установки и ориентируется на мистический, религиозный или другой смысл постижения Абсолюта.

Итак, многообразие форм созерцания изначально основано на различиях познавательных установок самого мыслителя. Скажем, часть древнегреческих философов рассматривала созерцание в качестве образа жизни и смысла своего существования. Его можно условно определить следующей максимой: умный пытает других, а мудрец самого себя и через самоиспытание открывает высшие истины, недоступные другим людям.

Классическим примером такого типа философов был Гераклит, утверждавший, что его никто не учил, а все высшие истины он выпытал из самого себя. По словам Диогена Лаэртского, Гераклит с детства заставлял себя удивляться себе, "в молодости утверждая, что он ничего не ведает, а взрослым - что знает все. Он не был ничьим слушателем, а заявлял, что сам себя исследовал и сам от себя научился".

В Греции, начиная с VI в. до н. э., появляется целый класс людей, которые посвятили себя созерцательной жизни, т. е. поиску гармонии мироздания, поиску всеобщих оснований бытия (стихий) будь то Вода, Воздух, Огонь, Земля, Число, Беспредельное. Человек был частью этой стихии, а поэтому одной из его задач было спокойно закончить земную жизнь перед лицом самой стихии, восстановив тем самым целостность первоначала, которую он нарушил своим рождением и отделением от него. Анаксимандр так охарактеризовал эту метаморфозу: "А из каких [начал] вещам рожденье, в те самые и погибель совершается по роковой задолженности, ибо они выплачивают друг другу правозаконное возмещение неправды [=ущерба] в назначенный срок времени".

Характеризуя раннюю греческую философию как созерцательную по преимуществу, следует видеть в этом не слабость ее, а исторически определенный, тем самым и оправданный метод познания и постижения Абсолюта. Созерцательность у них не есть бездеятельность, а наоборот, это высшая способность человека, его умственных возможностей постижения предела познания в его целостности, непосредственности, единстве, многообразии его проявлений. И хотя вся философская традиция до Платона была в меньшей степени ориентирована на понятийное мышление, она в своей основе была глубоко интуитивной, созерцательной. Можно добавить, что ранняя классика еще не знала, не выделяла в философии такие ее составляющие, как онтология., гносеология, методология и др. В силу слабого развития науки, доказательство принципов развития, всеобщей связи, детерминизма осуществлялось не на гносеологическом уровне, а на космологическом, с включением большого числа мифологических сюжетов, религиозных и художественных образов.

Следовательно, на этом уровне развития философии не могли еще появиться системы или теории, построенные на дискурсивно-понятийных основаниях. Мышление двигалось не от частей к целому, а, наоборот, от целого к его частям. Абсолютно совершенной "вещью" считалась лишь одна "вещь", одно произведение искусства - космос, оформленный как единое, живое целое, мирами разгорающийся и мирами потухающий огонь.

Итак, античное мировоззрение есть созерцание по смыслу своей познавательной установки на познание гармонии космоса. Однако дать знание космоса как единого и неделимого без знания частей, его составляющих (в силу неразвитости науки того времени), мог лишь один способ познания - созерцание (=умозрение). Здесь следует заметить, что греческие философы делали различия между данными понятиями, обозначая их одним словом - теория (theoria), в отличие от знания, связанного с мнением (doxa), источник которого - чувственность. Отсюда следует с необходимостью, что исторически первой формой теоретического познания было созерцание (умозрение) с главной установкой на непосредственное и целостное видение предмета. Конкретное здесь еще логически не развито как единство многообразных определений. Сама личность философа еще не расщеплена на многообразие тех ролей, которые он вынужден играть в современном обществе, а представляет собой органическое целое с космосом. По этому поводу Ницше высказался решительно и определенно, предлагая рассматривать всех философов до Платона как единое явление, неразрывно связанное общими идеями и задачами, хотя способы их решения различались в каждом конкретном способе построения теории. Они говорили сами от себя, их деятельность направлена на них самих, и в этом смысле они были великими и смелыми одиночками. И только позднее, начиная с Платона, философская мысль стала развиваться на основе предыдущих идей, а потому мы уже можем говорить о смешанном типе философа. "Все эти люди, - пишет Ницше, - вырублены сразу из целого камня. Между их мыслями и их характером господствует строгая необходимость. У них нет никаких условностей, потому что тогда не было сословия философов и ученых. Все они - в великом одиночестве, как единственные люди, которые жили тогда для одного только познания". И далее: "Верно сказано, что народ характеризуется не столько своими великими людьми, сколько способом, которым он их познает и почитает".

Таким образом, если рассматривать философов сквозь призму созерцания, то можно говорить о различных типах мыслителей в античной Греции. Следует выделять среди них тех, кто смысл своей жизни видел в чистом умозрении и передаче полученных посредством него истин своим единомышленникам. Они уходили от активной общественной, политической жизни и оставались наедине с собою ради чистой теоретической деятельности. Как правило, такие философы пользовались у греков большим уважением, несмотря на все странности их поведения и общения с людьми. Другие занимались передачей знаний, полученных мудрецами. Их называли учителями мудрости, что также определяло их высокий статус в социальной структуре общества. По сути дела они распространяли полученные знания по всей Греции, а также за ее пределы. Совсем редким был тип философа, в котором бы совмещались две эти особенности: мыслить и учить. В рассматриваемое нами время таковых было лишь двое: Платон и Аристотель. Они сумели создать не только яркие, оригинальные философские системы, но и собственные школы, в которых обучались их ученики и последователи. Таким образом, созерцание как способ постижения смысла высших истин бытия объединило их в единое целое.

В общем, говоря о специфике античного созерцания, укажем на материальный и математически-интуитивный его характер. Оно основано на непосредственной чувственной интуиции, что определяет оригинальность и специфику греческой философии. Отметим, в связи с этим, что античный принцип познания мало ориентирован на логические категории и дискурсивно-логическое знание. Тождество материального и идеального просматривается в большинстве философских систем, что составляет основу античного мировоззрения. К примеру, числа пифагорейцев тождественны с вещами, Логос Гераклита отождествляется с мировым огнем, у Диогена Аполлинийского мышление тождественно с воздухом и т. д. Это тождество, естественно, воплощено в созерцании как одной из главнейших форм познания античной философской традиции.

Укажем также еще на одну особенность античного стиля мышления, суть которой состоит в единстве созерцания и мышления. Тем самым воплощается так называемая аутентичность сознания. Нет еще и речи о различии между вещью и идеей, предметом и образом. Это порождает синкретичность античного мышления, связавшего неразрывно миф и религиозно-чувственные представления о мире, непосредственно-интуитивное угадывание смысла бытия. Поэтому, рассматривая особенности развития данного этапа философии, можно говорить о нем как о созерцательном отношении к миру в целом и вещам в отдельности. Мысль еще не опосредована понятийным и логико-семантическим отношением к действительности. Предмет созерцания выступает по отношению к объекту как внешний, непосредственно данный ему в познавательном отношении, например, единое Платона или мыслящее самого себя мышление Аристотеля.

Подводя итог вышесказанному, мы можем отметить особенности античного созерцания. Акт созерцания возможен лишь в том случае, когда предмет переживается непосредственно, в единстве всех его качественных и количественных характеристик, как целостный и органический синтез всех его связей и отношений с целым. Скажем, как отношение платоновского Единого с эйдосами вещей.

Акт созерцания есть выражение чувственного и духовного единения к причастности к высшим формам бытия через философствующий разум.

Переходя к оценке роли созерцания в философии Платона, отметим кратко влияние Сократа на учение Платона. Сократ одним из первых греческих философов решительно отказался от созерцания "дел божественных" , т. е. познания природных и астрономических явлений. Он не стал искать очередную первопричину бытия или стихию, считая, что это превосходит возможности и способности нашего разума. Впервые Сократ призвал к познанию сущности человека, так как прежде чем знать что-либо, надо знать, что я такое есть и на что я могу претендовать в своем стремлении познавать иные формы бытия. Впервые с такой постановкой вопроса возникла проблема нравственного начала в человеке. Философия была ограничена им нравственной сферой, т. е. решением проблем нравственного поведения человека, вопросами добра и зла, блага, добродетели, справедливости и других.

По сути дела Сократ нанес удар по предшествующей античной традиции, связанной с натурфилософией. Был разрушен идеал прежних философов, находивших в созерцательной жизни высший смысл своего существования. Сократ заменил его нравственным идеалом, определяющим основы развития человеческого "я". Сократ полагал, что достоверное знание может быть достигнуто только с помощью понятия, строго фиксирующего в предмете познания его сущность, общие родовые признаки предмета. Впервые в истории философии понятие стало действительным орудием познания. Но открытый метод Сократ распространил только на этику. Сократовский метод определения понятий Платон распространил на онтологию, теорию познания, психологию, этику, политику и так далее. Он определил идею как "образ", "вид" в вещах. По определению Платона идея имеет несколько смыслов. Во-первых, она есть причина или источник бытия вещей, их свойств и отношений; во-вторых, образец, взирая на который, демиург творит вещи; в-третьих, цель, к которой как к верховному благу стремится все существующее. Важнейшим для Платона в понятии "идея" является ее онтологический и телеологический смысл. У Платона различные виды бытия строго соответствуют видам познания, направленным на бытие. Роды и виды бытия - это отношение идеи ко многим вещам. Виды есть результат деления рода.

Созерцание у Платона выражало не только философское содержание, но и научное, так как определялось исследованием универсума в целом (Тимей), а также познанием космологии, математики, музыки и др. Особенно глубоко это проявилось в математических исследованиях его школы, поэтому можно говорить о платоновской школе математики в античности. Созерцательная компонента его мышления направлена на познание мира как целостного образования, представляющего собой мировое тело, несущее в себе меру и существующее по закону гармонии.

Другая характеристика мирооощущения Платона заключена в его умении как использовать старые мифы, так и создавать новые. Его мощное воображение создает новую мифологию, приспосабливая старые мифические сюжеты к потребностям его философии. Отсюда и живая форма их изложения - диалоги, позволяющие передать диалектику природного и социального развития их драматизм и трагизм. Согласно Платону, познание идей есть созерцание умом самих сущностей, а не одних лишь теней сущностей (Госуд. 7. 532с - 534b). Посредством созерцания ум, согласно Платону, восходит к постижению идеи, понимаемой как первоначало сущего. Проявление этого подхода связано с отысканием во многом единого или общего начала. Благодаря этой мыслительной операции, т. е. отысканию единого и общего, душа через понятие созерцает саму "идею", взятую в онтологическом смысле. С созерцанием Платон связывал способность души умозреть формы, фигуры и рациональную сущность вещей. Следует отметить, что Платон, как и все предшествующие философы, исходит из принципа тождества созерцания и мышления. К созерцанию высшего бытия с точки зрения Платона ведут несколько ступеней. Последовательное восхождение по ступеням созерцания приводит философа к результату, который представляет собой "нечто удивительно прекрасное по природе" (Пир, 210е).

Философ, созерцающий идею прекрасного, воспринимает ее в своей целостности и непосредственности, в ее объективности и чистоте, независимых от чувственных условий определений отношения пространства и времени и т. п. характеристик. Само созерцаемое лишено множественности, делимости и становления; оно самотождественно, неизменно, непреходяще и выражает природу вечной сущности. Прекрасное само по себе не имеет ни образа (безобразно), ни формы (бесформенно). Оно "бесцветное, бесформенное, неосязаемая сущность души - разума" (Федр, 247с). Созерцать истинно сущее мешает, по мысли Платона, несовершенство нашего мышления; мы больше привычны к чувственному восприятию и представлению, к созерцанию чувственных вещей. Здесь можно вспомнить ответ Платона кинику, что "лошадность" можно видеть лишь внутренним умственным зрением, а не внешним. Чувственное, рассудочное знание страдает тем, что оно незаконорожденное рассуждение, которое переносит знание чувственных вещей на область нечувственного, в мир умозрительных сущностей, полагая, что и сами идеи находятся в том же пространстве, как и вещи.

"Мы точно грезим и полагаем, - пишет Платон, - будто все существующее должно находиться в каком-то месте и занимать какое-нибудь пространство, а то, что не находится ни на земле, ни на небе, то и не существует" (Тимей, 52b). Идеи не имеют чувственно воспринимаемой формы, это иллюзия, порожденная неверным представлением о сущности идеи, которая по своей природе всегда сверхчувственна, умозрительна, запредельна по отношению к чувственному миру. Реально существует не сам предмет материального мира, а его бестелесная, умопостигаемая сущность (Филеб, 51c-d).

Созерцаемые идеи у Платона не есть продукт нашего размышления, или понятие субъекта самого по себе, а формы бытия сущности предмета. Учение Платона есть онтология, т. е. учение об эйдосах как сущем самом по себе, чистой форме бытия, а не сознания. Высшее бытие выражено не в идее истины прекрасного, а в идее блага. "Благо не есть сущность, но по достоинству и силе стоит выше пределов сущности" (Гос., V1, 505b). В отношении к предметам благо дает "не только способность быть познаваемыми предметами, но и способность существовать и получать от него сущность" (Тим., VI, 509b; 511b). Платон выявляет целесообразность в акте созерцания, где идея блага соединяет, стягивает в себе все множество идей в единое живое целое, стремящееся осуществить себя в высшем синтезе и единстве, чем по существу и является сама идея блага. Сам же порядок отношения идей предполагает и иерархию целей. Будучи целью (telos), оно в то же время и благо (agathon) (Филеб, 53е-54d). Это бытие и есть сущность всех вещей, которая постоянно подвержена изменению (генезису), она их образец. Для вещи обладать благом есть счастье, душа же всю свою деятельность направляет на достижение блага. Лишь созерцая идею блага, справедливое становится пригодным и полезным, а без идеи блага все человеческие знания, даже наиболее полные, были бы совершенно бесполезны (Гос., 505a-b).

Платон развивает идею об объективной целесообразности, или телеологию. Созерцание сущности идей доступно богу, для человека же это знание недостижимо. Созерцательная жизнь предполагает соответствующую жизнь (Софист, 248е). Бог совершенно благ. Он сам и есть благо. Направляя мир к благой цели, он создает его по собственному подобию, согласно идее совершеннейшего, живого существа. Созерцая благо, человек хочет познать бога; и желая обладать благом, он становится причастным богу. Бог есть начало всех вещей, он их причина и конец.

Он: 1) начало, так как от него все происходит; 2) середина, так как он сущность всего, что имеет происхождение; 3) конец, так как все к нему стремится как к цели. Благо выше всякого бытия и познания. Разумность проявляется у Платона в целесообразности. Благо, таким образом, сближается с целесообразностью, которая, по мысли Платона, есть соответствие вещи своей идее. Постигнуть "благо" вещи - значит понять ее идею, свести многообразие чувственных явлений, причинно обусловленных, к безусловно целесообразному единству, т. е. закону (Федр, 249в-с; 265d-e).

Общий закон для вещей становится для них благом, тогда как частные законы - частное благо. Мир истинно сущего бытия определяется благом. Ему противостоит мир небытия, мир чувственных вещей. Небытие - это материя, беспредельное, безграничное начало, условие пространственного обособления вещей, причина их множества, та всеобщая "кормилица", "восприемница" всякого рождения и возникновения. Мир чувственных вещей - мир непрерывного становления. Вещь есть единство сущего и несущего, бытия и небытия, тождественного и нетождественного, неизменного и изменчивого. Идея вечна, самотождественна, безотносительна, независима от условий пространства и времени. Душа в своем высшем проявлении познавательных способностей "направляется туда, где все чисто, вечно, бессмертно и неизменно" (Федон, 79d). Созерцая, душа решительно и безусловно стремится к вечному, а не меняющемуся и становящемуся миру вещей. Она подобна "божественному, бессмертному, умопостигаемому, единообразному, неразложимому, постоянному и неизменному в самом себе" (Федон, 80е). Созерцаемое знание - бесцветная, бесформенная неосязаемая сущность, зримая лишь для кормчего души - разума (Там же, 247c-d). "Так созерцаем мы и душу, наполненную множеством зол" (Гос., 611d). Созерцая истину, душа испытывает истинное удовольствие и радость. Следуя за богом, и уподобляясь ему, она увлекается вращательным движением неба. В этом круговращении душа созерцает знание неизменное, существует как истинно сущее (Федр, 247d-e). Таким образом душа созерцает сущее. Лишь немногие души достигают созерцания сущего, большинство же довольствуется лишь представлением его (Федр, 248в).

Платон дает классификацию знания, выделяя в нем различные уровни. Знание, во-первых, есть чувственное восприятие, во-вторых, знание есть правильное мнение. И в-третьих, знание есть правильное мнение со смыслом. Вывод Платона таков: посредством чувственного восприятия невозможно умозаключение, а также никакое знание о сущности. Из предмета ложного мнения нельзя вывести никакой лжи. Ложное мнение невозможно. Лжи нет ни в ощущениях, ни в чувственных образах. Определение лжи, по Платону, невозможно, если ему не предшествует определение самого знания (Теэтет, 199c-200d). Знание и правильное мнение - это не одно и то же. Для возникновения знания необходимо, чтобы к истинному мнению присоединилось еще нечто, а именно - смысл. Таким образом, знание не есть ни правильное мнение, ни соединение его со смыслом, ни чувственные ооразы и представления. Знание - это синтез чувствености и ума; знание - это умом осмысленные чувства. К примеру, политики правят, основываясь не на знании, а на правильном мнении, тогда как знание выше правильного мнения. Смысл и причина знания - припоминание. Найти знание в самом себе - это и есть припоминание. Бессмертная душа, вселяясь в человека, приобретает телесную оболочку, становясь смыслом и сущностью человеческого бытия. Она прежде созерцала истинно сущее бытие и, следовательно, душа сохранила знание о нем, даже будучи заключенным в темницу тела, которое далеко удалено от истины и истинного знания. "Будучи связанными, мнения становятся, во-первых, знаниями и, во-вторых, устойчивыми. Поэтому-то знание ценнее правильного мнения и отличается от правильного мнения тем, что оно связано" (Менон, 97d-98а). Правильное мнение - "середина" между знанием и чувственностью. Это понятие "середина" есть диалектическое опосредование категории перехода и связи. К примеру, Эрот - сын богатства и бедности, Пороса и Пении, он соединяет в себе и отца и мать. Он ни смертен, ни бессмертен, ни богат, ни нищ, он "середина" между мудростью и невежеством и т. д. С точки зрения А. Ф. Лосева, в диалоге "Пир" Платон рассматривает единство знания и чувственности не в статике, а как их единство в становлении (Пир, 203в-204а). Эрот представляет собой единство познавательного и созерцательного восхождения к интуиции прекрасного как интуиции ума.

Чтобы созерцать горнее, необходима привычка в созерцании. Сначала раскованному узнику легче смотреть на тени, а затем на отражения в воде фигур. И только после этого возникает способность узнавать предметы. Упражнение в созерцании дало возможность видеть ночные светила и звезды; и только потом он сумел бы в завершение этих упражнений созерцать Солнце само по себе, а не его отражение в воде. Он сумел бы тогда познать Солнце как причину всего сущего ("Миф о Пещере"). Узник Пещеры принимал за истинное знание созерцание чувственно воспринимаемых теней сущего. Высшее же есть идея "блага", которое не есть ни бытие, ни знание, так как им порождается и то, и другое (Пример, Солнце и зрение). Благо "в мыслимом месте" по отношению к уму и созерцаемому умом принадлежит и Солнцу "в мыслимом месте", зрению и зримому.

Познающая душа направлена на созерцание того, что озаряется истиной и сущим. Если же она не способна вырваться из созерцания того, что покрыто мраком, и что обусловлено чувственностью рождается и погибает, так как руководствуется лишь мнением. Истинное содержание знания возникает в душе лишь при созерцании блага (как глаз Солнце); оно есть причина знания и истины, постигнутых высшей способностью души - умом. Природа блага, таким образом, выше знания и истины. Род познаваемого постигается не чувствами, не воображением, а только мыслью. Это и есть "мыслимое" (noeton). В мыслимом есть две части. В первой части душа основывается на предположениях и не доходит до начала, не поднимается выше предположений, она пользуется при этом образами и подобиями, запечатленными на земных предметах (Гос., VI, 511а). Во втором случае душа идет не к "концу", а к "началу", душа сводит все к идее блага, что выше всех предположений (Гос., VI, 511в-с). Созерцание "блага" выводит душу за пределы ограничивающие ее на предшествующих этапах познания. "Благо" (to agathon) есть и знание и бытие.

Главный вопрос созерцания: отношение знания и бытия к благу - вершине пирамиды, построенной Платоном в теории познания, начиная с материи до самых высших родов бытия. Теорию о видах и родах знания Платон подробно разрабатывает в шестой книге "Государства". Мышление, по мнению Платона, лишено всего чувственного, темного, материального и опосредованного; его стихия непосредственное созерцание внечувственных, интеллектуальных сущностей. У Аристотеля этот вид знания соответствует "мышлению о мышлении", у неоплатоников это включено в понятие интеллектуальной интуиции (умное видение). Непосредственное интеллектуальное созерцание предметной истины является той сферой, где ум находится в своей стихии, он познает ради самого себя. Платон определяет рассудок так же как вид интеллектуального знания, когда ум познает уже не ради самого ума, а ради чувственных вещей. Рассудок не является непосредственным знанием, как интеллектуальная интуиция, а познает опосредованно, т. е. дискурсивно. Он посредник между умом и мнением. Его деятельность - выше чувств и ниже разума. Чувственность имеет две составляющие: вера и подобие. "Вера" воспринимает вещи в качестве существующих и утверждает их в этом качестве. "Подобие" же - не вид восприятия, а представление вещей, т. е. интеллектуальное действие с чувственными образами вещей. От мышления оно отличаетсяч тем, что здесь нет действия с чистыми эйдосами. "Подобие" отлично от "веры", удостоверяющей существование вещей. Оно мыслительное построение, основанное на "вере".

Знает, по Платону, только тот, кто созерцает истину. Прекрасное знает и мыслит лишь тот, кто может созерцать прекрасное само по себе, а также то, что причастно ему. Тот, кто причастное не принимает за прекрасное, а прекрасное за причастное ему. Это умение, по Платону, есть истинное знание. Мнение не есть незнание, но и не знание, оно темнее знания и светлее незнания. (Гос., V, 478c-d). Кто справедливое может усматривать, но не знает самого справедливого, тот лишь обо всем мнит, но не знает, о чем имеет мнение. Созерцающий же само неделимое, всегда само себе равное, знает все о чем мыслит, но не мнит.

"Идея" созерцается лишь посредством знания, следовательно, речь может идти только об идеях и ни о чем другом. Истинно сущая идея постигается только умом. Математические предметы и отношения постигаются деятельностью рассудка. Это - второй вид знания. Чувственные вещи постигаются мнением, о них не может быть достоверного знания. Знание математических предметов - "середина" между подлинным знанием и мнением. Они причастны и вещам, и идеям. Это единство истинного знания и мнения. Вещи познаются лишь посредством интеллекта.

Совершеннейшее знание, согласно Платону, есть диалектика. Это учение о познании в его высших родах, учение о бытии. Идеи представляют собой истинно сущие роды бьггия. Диалектика - прежде всего онтология, т. е. учение о прообразах и причинах вещей чувственного мира. "Идеи" вечны, не рождаются и не погибают, не изменяются, всегда себе тождественны, безотносительны в своем бытии.

Ковалев Сергей Алексеевич - канд. филос. наук, докторант кафедры онтологии и теории познания философского факультета СПбГУ

ПРИМЕЧАНИЯ
Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1979. С. 360.
Фрагменты ранних греческих философов. М., 1989. С. 127.
Фр. Философия в трагическую эпоху. 1994. С. 196.

©СМУ, 2002 г.

Аристотель не только основоположник учения о логике, психологии, физике, но и науки о психологической деятельности. Его трактат "О душе" - одно из известнейших его произведений. В нём он рассматривает вопрос о душе, объясняет явления восприятия и памяти.

Под душой Аристотель понимает высшую деятельность человеческого тела, его "действительность" или "энтелехию" (осуществление). В душе есть часть, не возникающая и не исчезающая. Эта часть - ум (noys). За исключением ума все остальные части души подлежат уничтожению, так же естественно, как и тело.

Ум Аристотеля - вечная сущность и причина всех вещей. Ум обладает следующими качествами: во-первых, он составляет сущность всего. Ум - это "эйдос эйдосов", "высшая сущность"; во-вторых, Ум включает в себя собственную чисто умственную материю, как возможность овеществления своей сущности; в-третьих, Ум является перводвигателем всех вещей в мире и самого мира в целом, оставаясь при этом неподвижным; в-четвёртых, Ум имеет "целевую причину" - он движет всем как "предмет любви" а приведённое им движение "движет всё остальное". Ум Аристотеля обладает теми же свойствами, что и любая вещь. Но разница заключается в том, что свойства Ума заложены в нём изначально. По сути, Ум - это Бог, а Бог Аристотеля - это философский Бог. Но это, разумеется, не персонифицированный христианский либо какой-нибудь другой Бог.

В уже указанном трактате "О душе" Аристотель считал, что душа есть не только у человека. Она есть у растений и животных.

Растительная душа обладает способностью роста, питания, размножения. Животная душа отличается от растительной тем, что она содержит в себе все способности растительной, но ещё и обладает чувством. Душа человека - есть разумная душа.

Другое важное свойство души - её бестелесность. Аристотель отстаивал позицию о том, что душа не может быть телом, потому что она есть смысл и форма. Причём, душа как форма живого тела не является внешней формой, а это внутренняя форма живого тела. Вместе с тем, возражая и своему учителю Платону и пифагорийцам, Аристотель считал, что душа неотделима от тела, а потому невозможно переселение души (метемпсихоз). Особенно это положение касается растительных и животных душ.

Здесь очень важно одно серьёзное обстоятельство: дифференцируя растительную, животную и разумную душу, Аристотель не только не противопоставлял их, но и рассматривал их как три ступени в развитии одной и той же души. Животное, по Аристотелю, отличается от растений лишь тем, что оно способно ощущать. Человек же, не утратив свойств и растения, и животного, обладает ещё и разумностью. Следовательно, обладая способностями к передвижению, росту, ощущению, человек в определённом смысле является растением и животным.

Рассматривая проблему души, Аристотель заметил одно очень важное обстоятельство: сравнивая чувства животных и человека, он, верно, фиксирует тот факт, что в осязании человек превосходит все другие существа. И связывает это превосходство с наличием у человека разума. Душа человека, таким образом, находится на кончиках пальцев.

Особой и притом значительной проблемой философии Аристотель выделял этику. Учение о нравственной деятельности и нравственных областях строится у него на основе его объективной теории целесообразности, охватывающей весь мир и всю деятельность человека. Цель, к которой стремятся все люди - высшее благо, блаженство, а раскрывая её (цель) высшая наука - политика. Блаженство не может проявляться ни в материальном богатстве, ни в чувственном наслаждении, ни даже в одной лишь добродетели. Цель и дело человека - разумная деятельность, а назначение совершенного человека - в прекрасном выполнении разумной деятельности.

Центральное понятие этики Аристотеля - понятие середины, под которым он понимает умение, верно, ориентироваться - выбрать надлежащий поступок. Добродетель выбирает среднее между излишеством и недостатком. Цель человека - стать существом добродетельным, а не порочным. Добродетели - это приобретённые качества, предрасположенные к совершению определённых поступков, которые дают наилучшие из возможных результатов. Не может быть никакого сомнения в правильности данного

Аристотелем определения добродетели, когда он говорит о том, что добродетель является причинной склонностью к совершению некоторых определённых поступков: это один из признаков, отличающих добродетель от других вещей. Но добродетель и её антипод - порок являются одновременно и философскими и этическими терминами: используя их правильно, можно с помощью одного из них выразить похвалу, а с помощью другого - порицание. Хвалить же что-то - значит утверждать следующее: либо это что-то само по себе является добром, либо же оно является средством для достижения добра.

Среди качеств добродетели Аристотель вычленяет наиважнейшие - мудрость, рассудительность, мужество, щедрость, великодушие. Гармоничным сочетанием и интегрирующим фактором всех добродетелей является справедливость. Добродетелям можно научиться и нужно научится. Они выступают серединой, компромиссом благоразумного человека, живущего по принципу: "ничего слишком…". Великодушие, например, есть середина между тщеславием и малодушием; мужество - середина между безрассудной отвагой и трусостью; щедрость - середина между расточительством и скупостью. Да и сама этика - это середина абсолютного добра и зла.

Все добродетели Аристотель разделил на два класса: этические (добродетели характера) и дианоэтические (интеллектуальные). Деятельность, сообразна с важнейшей добродетелью и присущая лучшей части души, есть блаженство - подлинная цель человеческой жизни. Высшую доблесть, наиболее совершенный вид блаженства Аристотель усматривает в научном созерцании, созерцании истины: самодовлеющем, отрешённом от тревог и волнений процессе практической жизни. Созерцательная деятельность разума, по Аристотелю, существует ради себя самой, не стремится ни к какой внешней цели и занимает в себе ей одной свойственное наслаждение.

Высшим образом созерцательной деятельности Аристотель считал Бога. Бог для него, как об этом уже говорилось, совершеннейший философ, или мышление, мыслящее свою собственную деятельность. Этику же в целом он понимает и определяет, как практическую философию.